Мiроздание благосклонно к просвещённым умам.
Отчаяние. То же, что всегда, ни буквы не сдвинулось.
Некто ставит перед моим лицом поднос с дабл-чизбургером и кофе, незаметно передаёт пакет шишек. Говорит, что мне нужен психоанализ. Определённо, нужен. Сидим с ним над обогревшим по краям листком с нотами.
Вокруг люди. Вижу их, слышу их разговоры одновременно, думаю о том, что обезболивающего осталось три таблетки, мои счета заморожены, в голове битое стекло: повторяю и повторяю однообразные действия, не могу прийти в себя ни на секунду, а когда удаётся — уже не до дел, боль, дискомфорт, дезориентация, поиск транквилизаторов.
Себ смеётся, намекает на то, что я просто заблудился в кругах рефлексии, как школьник. Велика доля истины. Перестаю препарировать десятистепенные свойства очередного сбоя, отодвигаю горсти надёрганной из шкафчиков бытовой нейрохимии, распечатываю блок сигарет.
Нет денег и не ясно, где взять, тело на ладан дышит, живу в месте, в котором жить невозможно или по скучным впискам, часто — голодным и наполненным омерзительными предметами и существами, хорошо только то, что калейдоскоп крутится быстро.
Нужно убрать лишние зубцы со скомканной карты, на которой стою. Выломать дверь метафизического сортира на метафизической вечеринке, внутри которого я заперт, смотрю на грязные визуалы в ладонях, слышу кошку, нечаянно материализуюсь в школьных столовых и киваю автоматической болтовне. Ведь могут пройти сотни лет, прежде чем мимо пройдёт кто-то с тем же опытом и обнаружит мои слепые когти, встрявшие в дерево. Вечеринка может продлиться неограниченно долго <У существ, которые создают островки вечности щелчком пальцев. Собственно, почему не делать так время от времени? Потому и смешно>.
Сними меня с этого дерева, вытащи из этого колодца. Снова встретился человек. Лаадно.
Что ж, я в сказке с ненулевой суммой. Или дверь проломится, или нет. Лапы годятся только чтобы что-то схватить, ничего я сейчас не нарисую. И на точках случайного выхода — радиомолчание. Идём под этими фонарями месяц, два, три. «Пока без известий, не теряй надежду» Что, блядь?! Куда мне деться каждую секунду слабости? Где я, раз сигнал так долго сюда доходит? Каждую из этих секунд я осыпаюсь, тлею на медленном огне, считаю изгибы поглотившей внебытийной формы.
Нужно сбавить зубцы. Весь буфер завалило мусором. Манекенами, силиконом, галереями торговых центров. Старые шифры не действуют, на месте кнопок давно спазмы чудом живого мяса. Нечему вдохновлять.
Кислота. Проношусь сквозь Ничто. Большая гостиная. Антропоморфные лоси играют в лакросс. На мои вопросы отвечают, что они реально существуют в виде гостинной с бесконечно играющими в лакросс антропоморфными лосями. Что они будут тут вечно и им нравится. Ничего не хотели бы менять.
Меня, к тому моменту, подташнивает от бесконечностей, я проношусь сквозь сознание пенсионерки, сбитой машиной, спаривающихся дельфинов, матрицы универсальных ощущений живых существ, несколько раз сворачиваю не туда и зацикливаюсь на достаточно неприятных, падаю в знакомый коридор, символизирующий устройство моей головы в некоторых снах. Окна с картинками щёлкают, закрываясь и открываясь, впуская свет, распространение которого — метафора какого-то процесса моей нервной деятельности. В тоннелях между окон беспорядочно передвигаются в невесомости какие-то существа, застревают навсегда, оказываются перерубленными ставнями
моих сознаний. Мрут, как мухи.
Дышишь чугуном. Чувствуешь вкус своей крови всем телом. Лопнувшие капилляры в иероглифы.
И скука.
Некто ставит перед моим лицом поднос с дабл-чизбургером и кофе, незаметно передаёт пакет шишек. Говорит, что мне нужен психоанализ. Определённо, нужен. Сидим с ним над обогревшим по краям листком с нотами.
Вокруг люди. Вижу их, слышу их разговоры одновременно, думаю о том, что обезболивающего осталось три таблетки, мои счета заморожены, в голове битое стекло: повторяю и повторяю однообразные действия, не могу прийти в себя ни на секунду, а когда удаётся — уже не до дел, боль, дискомфорт, дезориентация, поиск транквилизаторов.
Себ смеётся, намекает на то, что я просто заблудился в кругах рефлексии, как школьник. Велика доля истины. Перестаю препарировать десятистепенные свойства очередного сбоя, отодвигаю горсти надёрганной из шкафчиков бытовой нейрохимии, распечатываю блок сигарет.
Нет денег и не ясно, где взять, тело на ладан дышит, живу в месте, в котором жить невозможно или по скучным впискам, часто — голодным и наполненным омерзительными предметами и существами, хорошо только то, что калейдоскоп крутится быстро.
Нужно убрать лишние зубцы со скомканной карты, на которой стою. Выломать дверь метафизического сортира на метафизической вечеринке, внутри которого я заперт, смотрю на грязные визуалы в ладонях, слышу кошку, нечаянно материализуюсь в школьных столовых и киваю автоматической болтовне. Ведь могут пройти сотни лет, прежде чем мимо пройдёт кто-то с тем же опытом и обнаружит мои слепые когти, встрявшие в дерево. Вечеринка может продлиться неограниченно долго <У существ, которые создают островки вечности щелчком пальцев. Собственно, почему не делать так время от времени? Потому и смешно>.
Сними меня с этого дерева, вытащи из этого колодца. Снова встретился человек. Лаадно.
Что ж, я в сказке с ненулевой суммой. Или дверь проломится, или нет. Лапы годятся только чтобы что-то схватить, ничего я сейчас не нарисую. И на точках случайного выхода — радиомолчание. Идём под этими фонарями месяц, два, три. «Пока без известий, не теряй надежду» Что, блядь?! Куда мне деться каждую секунду слабости? Где я, раз сигнал так долго сюда доходит? Каждую из этих секунд я осыпаюсь, тлею на медленном огне, считаю изгибы поглотившей внебытийной формы.
Нужно сбавить зубцы. Весь буфер завалило мусором. Манекенами, силиконом, галереями торговых центров. Старые шифры не действуют, на месте кнопок давно спазмы чудом живого мяса. Нечему вдохновлять.
Кислота. Проношусь сквозь Ничто. Большая гостиная. Антропоморфные лоси играют в лакросс. На мои вопросы отвечают, что они реально существуют в виде гостинной с бесконечно играющими в лакросс антропоморфными лосями. Что они будут тут вечно и им нравится. Ничего не хотели бы менять.
Меня, к тому моменту, подташнивает от бесконечностей, я проношусь сквозь сознание пенсионерки, сбитой машиной, спаривающихся дельфинов, матрицы универсальных ощущений живых существ, несколько раз сворачиваю не туда и зацикливаюсь на достаточно неприятных, падаю в знакомый коридор, символизирующий устройство моей головы в некоторых снах. Окна с картинками щёлкают, закрываясь и открываясь, впуская свет, распространение которого — метафора какого-то процесса моей нервной деятельности. В тоннелях между окон беспорядочно передвигаются в невесомости какие-то существа, застревают навсегда, оказываются перерубленными ставнями
моих сознаний. Мрут, как мухи.
Дышишь чугуном. Чувствуешь вкус своей крови всем телом. Лопнувшие капилляры в иероглифы.
И скука.