Мiроздание благосклонно к просвещённым умам.
Сейчас забавно вспоминать, что можно, в принципе, обдолбаться так, что уже ничего не различаешь. Мрачно запутаться в слоях. Смотреть в монитор, знать, что через него транслируется осмысленная картинка, но видеть одно аморфное колыхание массы, слышать сигнализацию, смотреть на «плевы» и «чешуйки». Можно забыть, кто ты, можно провалиться во временный психоз, молча смотреть на «коллег», проходящих сквозь их собственные воронки. Понять заново, ждать чего угодно.
От меня и без наркотиков двери никто не запирал. Развлечения и серьёзные дела шли в гибком мареве. Разве что, незыблемые ценности расставлялись, как маячки. Потом перспектива упала. Если я напишу стихи, их некому будет слушать. Я ненавижу домашних животных. Давать имя куску мяса, «общаться», убирать за ним, развлекать, лечить, смотреть, как оно засыпает на твоём теле. Всю его долгую жизнь. Долгую для совокупности шерстинок, глаз и мясных волокон в твоей жизни. Очень злая ирония заниматься этим в тот момент, когда и так занимаешься тем же с окружающими. Рассаживаешь клоунов в пушистых костюмах, слышишь, как бегут в них стрелочки, иногда, в своей точно такой же тоске, как и их, пытаешься заговорить, тоже просто отрыгивая психологическую шерсть, но о чём можно договориться с комком шерсти, пусть он и чувствует то же самое, что ты? По-своему.
У меня болят руки и голова. Наверное, выбросить немного ангста в буквы мне на пользу, постепенно выкристаллизуется, что мне делать. Потому что я не могу сказать, что не выдержу очередного дня, в котором нет ни на что сил, можно жарить яичницу, пить таблетки, говорить с толстым парнем о видеоиграх и политике, засыпать, смешав абсент, блю кюрасао, обезболивающее и три вида таблеток для почек. Не могу сказать, что не выдержу очередного такого дня, потому, что давно не выдержал.
Стоит ли улыбнуться вечности? Не смотря на то, что я на дрейфующей льдине. Или, может, доплыть до берега и бежать по тайге, пока снова не сломаю ноги? Или сесть в лотос и смотреть на тени, как в аквариум, годами, до тех пор, пока не «пойму» и не «научусь»? Или влезть в халат военного учёного и собирать из желудей танк? Или сделать вид, что происходит, то, что должно происходить, я доволен входами и выходами, тем, как падает тень на лицо и стаканом в руке? Или рваться по новой карте? Нет новой.
Раздуваю зелёное. Что плохо в наркотиках (их осадок) — начинаешь любоваться буквами, вместо того, чтобы ими говорить. Думаешь: «Kālī» и часами любуешься, вместо того, чтобы закончить мысль. Треугольнички считаешь, в которых краску хранишь. Вздох. Я уже так рисовал. Нужно немного иначе.
Помните, как впервые открылось магическое зрение? Всюду системы, корреляции, влияния и непонятно, где что. Нужно создать несколько собственных, чтобы научиться читать уже написанные.
Где-то в голове проебался живой биологический кусок, участвующий в повторении чего-то, и вот, ты уже не помнишь. Относишься стоически. Отношения с собственной головой, к сожалению, не исчерпываются информатикой. На фокусах вроде индексации и таймфреймов много не построишь. Универсальный предметный код генеративный.
Зажглось что-то. Зажать «конструктивный импульс» не проканает, все частоты уже другие, только спазмов наслушаюсь. Не выгребать старое, писать заново. Это и будет «старым», в смысле, действующим преемственно и рабочим.
Мой маленький друг, зимний праздник, лежит в глубоком трипе, ворчит, что нашёл код, которым он написан и его писал, по всей видимости, жуткий пидорас. Когда мы только познакомились, он говорил, что всю жизнь мечтал встретить ещё кого-то, кто тоже пишет своё и чужое сознание вручную. Я, конечно, сказал, что никакое это не искусство, часть базовых знаний, и что это он тут Робинзон в тайге. А потом я решил исследовать тайгу и заблудился. Пока я гулял, вышки электропередач обвалились, на месте небоскрёбов выросли леса, а хлебные крошки моих «незыблемых ценностей», это ведь были просто умозрительные мостики, не бывает реальной разметки у Вселенной, перестали вести куда-либо.
Этот липовый страх, я же не смогу запустить автопилот, куда я еду, что я буду есть? Лол. Не думаю, что стоит заботиться об автопилоте. Недоотаявший мозг, ломкие нейроны, всякий раз переживающие зиму.. Кстати, у нас сейчас выпал снег.
Созерцательность, недеяние, переразметка времени. Я заморожен и с моих клыков срывается жизнь. Неприемлемо.
От меня и без наркотиков двери никто не запирал. Развлечения и серьёзные дела шли в гибком мареве. Разве что, незыблемые ценности расставлялись, как маячки. Потом перспектива упала. Если я напишу стихи, их некому будет слушать. Я ненавижу домашних животных. Давать имя куску мяса, «общаться», убирать за ним, развлекать, лечить, смотреть, как оно засыпает на твоём теле. Всю его долгую жизнь. Долгую для совокупности шерстинок, глаз и мясных волокон в твоей жизни. Очень злая ирония заниматься этим в тот момент, когда и так занимаешься тем же с окружающими. Рассаживаешь клоунов в пушистых костюмах, слышишь, как бегут в них стрелочки, иногда, в своей точно такой же тоске, как и их, пытаешься заговорить, тоже просто отрыгивая психологическую шерсть, но о чём можно договориться с комком шерсти, пусть он и чувствует то же самое, что ты? По-своему.
У меня болят руки и голова. Наверное, выбросить немного ангста в буквы мне на пользу, постепенно выкристаллизуется, что мне делать. Потому что я не могу сказать, что не выдержу очередного дня, в котором нет ни на что сил, можно жарить яичницу, пить таблетки, говорить с толстым парнем о видеоиграх и политике, засыпать, смешав абсент, блю кюрасао, обезболивающее и три вида таблеток для почек. Не могу сказать, что не выдержу очередного такого дня, потому, что давно не выдержал.
Стоит ли улыбнуться вечности? Не смотря на то, что я на дрейфующей льдине. Или, может, доплыть до берега и бежать по тайге, пока снова не сломаю ноги? Или сесть в лотос и смотреть на тени, как в аквариум, годами, до тех пор, пока не «пойму» и не «научусь»? Или влезть в халат военного учёного и собирать из желудей танк? Или сделать вид, что происходит, то, что должно происходить, я доволен входами и выходами, тем, как падает тень на лицо и стаканом в руке? Или рваться по новой карте? Нет новой.
Раздуваю зелёное. Что плохо в наркотиках (их осадок) — начинаешь любоваться буквами, вместо того, чтобы ими говорить. Думаешь: «Kālī» и часами любуешься, вместо того, чтобы закончить мысль. Треугольнички считаешь, в которых краску хранишь. Вздох. Я уже так рисовал. Нужно немного иначе.
Помните, как впервые открылось магическое зрение? Всюду системы, корреляции, влияния и непонятно, где что. Нужно создать несколько собственных, чтобы научиться читать уже написанные.
Где-то в голове проебался живой биологический кусок, участвующий в повторении чего-то, и вот, ты уже не помнишь. Относишься стоически. Отношения с собственной головой, к сожалению, не исчерпываются информатикой. На фокусах вроде индексации и таймфреймов много не построишь. Универсальный предметный код генеративный.
Зажглось что-то. Зажать «конструктивный импульс» не проканает, все частоты уже другие, только спазмов наслушаюсь. Не выгребать старое, писать заново. Это и будет «старым», в смысле, действующим преемственно и рабочим.
Мой маленький друг, зимний праздник, лежит в глубоком трипе, ворчит, что нашёл код, которым он написан и его писал, по всей видимости, жуткий пидорас. Когда мы только познакомились, он говорил, что всю жизнь мечтал встретить ещё кого-то, кто тоже пишет своё и чужое сознание вручную. Я, конечно, сказал, что никакое это не искусство, часть базовых знаний, и что это он тут Робинзон в тайге. А потом я решил исследовать тайгу и заблудился. Пока я гулял, вышки электропередач обвалились, на месте небоскрёбов выросли леса, а хлебные крошки моих «незыблемых ценностей», это ведь были просто умозрительные мостики, не бывает реальной разметки у Вселенной, перестали вести куда-либо.
Этот липовый страх, я же не смогу запустить автопилот, куда я еду, что я буду есть? Лол. Не думаю, что стоит заботиться об автопилоте. Недоотаявший мозг, ломкие нейроны, всякий раз переживающие зиму.. Кстати, у нас сейчас выпал снег.
Созерцательность, недеяние, переразметка времени. Я заморожен и с моих клыков срывается жизнь. Неприемлемо.