Изночи

Мой маленький друг, зимний праздник, пишет, что у него всё хорошо. Что он что-то взломал. Некую забытийность, где лес и остров, город мёртвых и скрижали.

Понять не могу, заметил ли следы моих когтей на той же консоли? Это так давно было.

И мне лично не помогло.

Мне ничего сейчас не помогает.

__________

Лицо распухло. Клыки выпали так, что их уже не спрячешь под губы. Постоянная физическая боль, куда сильнее, чем от камней в почках, с которой я познакомилюсь позже. Перед глазами кости и мясные волокна, красный туман.

— Мне кажется, пора заканчивать с жизнью. Лучше уже не будет. Посмотри на меня, это уже немного за последней чертой.

— Перестань. Мой дядя выглядел хуже перед смертью. И распух сильнее. Тебе ещё есть смысл побороться.

— Спасибо.

— Рад помочь.

— Я буду в другой комнате. Съем все таблетки, которые у тебя найду и постараюсь вырвать у боли окно для сна. Раньше срабатывал какой-то предохранитель и это не длилось дольше восьми часов, не могло. А сейчас уже третьи сутки. А завтра нужно попробовать снова. И я уже взял кредит на врача.

— Эй, ты знал, что если истребить всех насекомых, рыба не вымрет?

— Потрясающе. Не знал о таком соотношении экосистем. А водные насекомые считаются?

__________________

— И я смог пересобрать себя так хорошо, как никогда раньше..

— Во-во, та же история.

@музыка: Леонид Фёдоров и Владимир Волков — Два Солнца (посвящение Николаю Дмитриеву)

---

Дальше

Меня преследует чувство, что мне нужны пачка фенотропила, пачка фезана, пачка дексалгина, две пачки влажных салфеток с запахом белого чая и грейпфрута, флакон листерина с защитой дёсен, два дабл-чикена и твистер (не острые), вакуумные наушники, билет на автобус.

Невыносимо.

Нужно уехать.

@музыка: Леонид Фёдоров и Владимир Волков – Мотыльки

---

Ещё ночь

Прошло несколько лет. Я не могу этого игнорировать.

Где я? В загоне с ростовыми куклами, под картонным солнцем, говорю с шумом. Я уже проходил здесь? Тут была детская площадка, но все постепенно ушли. Мне опротивела эта спираль образов, немалым числом, моих собственных. Не могу ни сосредоточиться, ни забыться. Считаю деньги, еду, обезболивающее, симптомы. Справедливые понимания, что в таком виде не дойду и до верстового столба. Справедливые понимания, что никуда не хочу. Я хочу одиночества, в которое возможно не взять с собой весь жуткий неуют, боли и счета.

Нужно сшить всё заново. Наверное.

Монотонность однотипных проблем. В метафизическом мобильном только собственный номер. «Звони нам ты, вреде как, испытываешь потребность поговорить..» Не совсем. Я испытываю потребность ловить определённые качества жизни в нарастающем объёме. Не в простом перезвоне избитыми кодами с другими связанными формами.

С трудом слышу собственный голос. Так не полагается. А вокруг уже не снег, но агонизирующая живая сеть и коридоры, выходящие из пустоты, уходящие в пустоту. И куда, интересно?

---

Из волн

(без перечитывания и редактуры)

Творог чужого простодушия, желе собственной невротичности. Ждать под крышкой, стараясь не совершить необратимого. Я — самое опасное чудовище в этом лесу.

Я планировал вернуться из Киева пораньше. Без особых причин. В Днепре у меня была работа. Скорее убыточная. Дни считать?

Я ехал в метро и заметил, что автобус полчаса, как ушёл. Тогда я принял несколько марок. Грязные визуалы стекли в пустой кинозал.
Я сдал билет и перестал быть. Пришёл в себя у заминированного супермаркета. Без очков и рюкзака. Женщина, проповедующая сыроедение, помогла мне купить арбуз и выбрать нож.
Я встал на одной из площадей и начал есть. Кто-то снимал.

Потом я разрезал себе руку, вяло спорил с налетевшими бабоньками, охранниками и мчсником. (мчсник очень хотел дать мне бинт, но только после того, как я выслушаю женщину, которая знает, как для меня лучше. Охранник хотел, чтобы я ушёл, но не мог придумать законный повод, поэтому пытался вынудить, читая мораль). Я доел арбуз, оставил нож Фикусу и вышел в туман. Возможно, перед этим дал в морду охраннику. Очень может быть, что так.

В метро незнакомая женщина подошла, перевязала мне руку и ушла, ни слова не говоря.
Обнаружил, что у меня нет особых потребностей, я могу несколько часов сидеть на улице с плеером, пока не засну. Если кто-то начнёт трепать моё тело, я приду в себя и среагирую.

Мне позвонили.

— Привет, меня зовут Юля, я слышала, тебе сегодня негде ночевать, если, правда, негде, ты можешь приехать ко мне.

Не скучно. Только ездить без очков, с моим зрением тяжело.

На нужной станции незнакомец вставил мне в рот сигарету, прикурил и ушёл. Ничего не могу с собой поделать, я воспринимаю это как должное.

Юля снимает квартиру у каких-то милитаристов, которые как начали токовать о чём-то, так до утра и не закончили, что отравило вкус коньяка. Под конец мы закрылись от них фанерной дверкой, они собирались вломиться, но забыли, наверное.
В комнате стояло уютное кресло. Сидя в нём, удалось впервые за неделю заснуть, даже без таблеток, одним алкоголем.


Дни, люди. На мне новые очки, такие же, как предыдущие. Я сижу на диване, курю одну за другой. Объясняю, как устроены люди. На деле, не вношу никаких перемен. Моя разметка интерпретационного анализа личности, «нового слова в экспериментальной психологии», к счастью, утеряна. Фрустрация и амфетамин. Вижу «демонов». Слышу «чужие мысли».

— Когда я сверяю информацию и убеждаюсь, что голоса не настоящие, мне легче. А потом они пропадают.
— Мои не пропадают. Как реклама.
— Попробуй корвалол.

Немногим позже меня начинает спасать комбинация алкоголя и мультфильмов. Как лет в 17.

Банки, лаборатории, склады. Входы, выходы, переходы. Наложения.

Я в сонном параличе, в доме, который, наверное, мог бы изредка звать своим. Веду игру с тенями, собираю золото, просыпаюсь, падаю.
Наверное, я был бы рад видеть Зеркальце, только лень использовать клавиатуру. Впрочем, зачем мы тратили столько лет на выходы из тела?

Ямы, зелёный камень, белое платье.
Водные организмы, собирающие информацию.
Я понятия не имею, что же конкретно я вижу. Внутренняя сфера в эстетике глянца вперемешку с землёй. Клипы Майка Адреаса. Снаружи джунгли, победившие старый город. Фантомные боли по утрам. Шторки трёхмерности разошлись, демонстрируя всё ту же фрустрацию. Определённость.

Пожалуй, до тех пор, пока я не смогу накуриться, съесть большую пиццу и сходить в душ, дальнейшие рассуждения бессмысленны.

@музыка: Dark Patrick - Kuolema

---

Будь всё проклято.

---

50%, 10%, 5%...

Ты прогораешь полностью. В философских, экономических, творческих концепциях. Живёшь в последовательном веере парадигм, берёшь каждую теоретически сильную стратегию, дополняешь, проговариваешь с Кругом, ставишь опыты над действительностью и над собой. Убеждаешься, что не оптимально, всё не оптимально, ложишься, закрыв голову руками.

А потом, попадаешь в сообщество, где юниты не прошли такую школу. Твои приёмы, которым, по результатам внутренних тестов, не хватает 5%, 10%, 50%... до оптимума, сбивают с ног, как двигатели космических кораблей.

Ты садишься на всё более витиеватые по действию наркотики, чтобы побороть смущение и извлекаешь из положения сверхчеловека всё. Но объективность никуда не уходит. И ненадёжность в 5%, 10%, 50% начинает себя проявлять, всё сбоит, искрит, плиты падают, а ты единственный, кто умеет считать.

Держишься, вводишь инициативы, нечестно просто убежать, но от твоей головы, со временем, такие дымящиеся обрубки, что тебя водят за руку местные шаманы.

Как только начинаешь представлять собой ничего, уходишь, восстанавливаешься по старым схемам, отплёвываешься, думаешь, что с новым опытом создашь что-то надёжное. Ничего не сходиться, ложишься и закрываешь голову руками.

Поднимаешься, улыбаешься и продолжаешь.

---

Ещё из старого. Первое письмо Анне

Здравствуй, Социальный Паразит. Мне жаль, что ждать откровений тебе пришлось так долго. Дело тут не столько в моей апатичной расслабленности, сколько в том, что моё прошлое представляет собой блестящий скелет, чьё мясо давно съедено и расклёвано. Мне тяжело к нему прикасаться не из-за болезненности и тайн, а только потому, что сколько раз, в самом деле, можно этим заниматься?
Но я не могу оставить тебя голодной. Это не в правилах игры, которые я для себя принял.
Итак, я ещё раз извлеку на свет несколько пластов своих историй. Хронологией и детальной структуризацией я пренебрегу. Тебе ведь нужен немного сыроватый корм?

Для того, чтобы понять контекст, нужно лучше понять меня. Точнее, то каким меня воспринимали, ведь я – чисто мифологический персонаж и воздействовать на чужие умы предпочитал, не выходя из образа, такого удобного для чужих бессознательных.
Меня воспринимали глубоким эксцентричным и печальным молодым человеком, длинноволосым, одетым в чёрное, который разбирается в гуманитарных науках, мистике и искусстве. Я часто демонстрировал ошибки и слабости, которые другим стоили бы вечного позора, но мне сходили с рук. Игнорировались или списывались на байроническую изломанность. Люди легко попадали под моё влияние и, случалось, находились под ним годами, но это прерогатива любого, кому доставало ума и харизмы.


1

В n-ом году я завёл себе блог на одном из известных сервисов, чтобы читать мою новую знакомую. Неожиданно мои стихи и истерики привлекли публику, в числе которой оказалась девушка, с которой я списался. Она была ведьмой околовикканской традиции и азеркином-вампиром.
Ты знаешь, кто такие азеркины? Это люди, убеждённые в том, что они совсем не люди, а мифологические существа из других пластов мироздания, заключённые в тела людей. В нулевые, подогретые всплеском всеобщего интереса к мистике, их было предостаточно.
Мы договорились встретиться, чтобы я мог поделиться с ней кровью. Но встреча отсрочилась на полтора года и причина кажется мне забавной.
Я практиковал магию стихий, это совершенно типично для молодых магов, ещё не определившихся со специализацией. Моя жизнь была декадентским адом, то есть адом, которому я старался придать по крайней мере внешнюю привлекательность.
В один из дней, открывая для себя азы вариативной магии (немного меняем ход вещей через повышение и понижение вероятности события. Человеческие силы ограничены, поэтому обычно берётся цепочка явлений, влияющих друг на друга. Если не собираешься стирать континент, то пятидесяти – более, чем достаточно).
Я был замучен безрадостной действительностью и вариативно создавал себе идеальный день, раз за разом, пока не попал под откат. Откаты – реакция вселенной на грубую ошибку, безличная и беспристрастная, как закон физики. Разумеется, заклинание следовало закрывать и создавать заново, а не продлевать. Это детская ошибка.
Утром в четверг, когда мы договорились встретиться, вышли третьи «идеальные» сутки и я выходил из дому, прокручивая злосчастное заклинание в четвёртый раз. Когда ты находишься в сфере удачного дня, бытовые мелочи не беспокоят. В частности, маршрутка останавливается, появившись как из воздуха, как только поднимешь руку. То, что мне пришлось ждать около часа, немного прояснило ситуацию, но прояснило недостаточно.
Девушка-вампир, кстати, отправила мне смс о том, что не сможет быть, что выпало очень вовремя, потому, что из маршрутки я выходил уже без мобильного и без денег.
Я решил ехать прямо в академию. В местном кофетерии меня никто не узнавал. Ситуация прояснялась, но нужно было определить, насколько всё плохо. Свою группу я смог найти только к концу занятий. Те, кто хорошо знал меня, перебросились парой слов, один из них сказал, что меня ждут в деканате. Остальные смотрели сквозь.

Я никогда не был прилежным студентом, но до той поры это легко сходило мне с рук. В этот раз я услышал, что шутки кончились и они меня отчисляют.

Извините, но вчера вы давали мне ещё две недели.
Пожалуйста, выйди и посмотри на календарь у двери.

Даты. Раскадровка месяца, её рисунок оставался прежним, но числа перескочили на две недели вперёд.
Я перестал задавать вопросы и ушёл. Нужно было срочно ослабить петлю, потому, что с такой динамикой развития, жить мне оставалось примерно неделю.

Буквально вырвав из рук у приятеля, который меня практически не помнил, немного денег, я шёл по городу и планировал. В этом месте я отправлю нас в прошлое.


В какой-то момент мне удалось собрать вокруг себя круг мрачных и одухотворённых друзей, преданных идеям духовных и творческих поисков. Но главным было не то, насколько они были хороши (а это был тот ещё Великий Рим, знаешь ли), а то, что я был самым старшим и опытным, и ребята шли на поиски, не выходя из под моего влияния.
Конечно, был ещё мой названный брат, который делал меня во всём и моя маленькая наставница, девочка-алхимик лет шестнадцати, которая учила меня колдовству. Но брат проводил почти всё время в Москве, а наставница редко выходила в свет. В общем, мы творили, мечтали, несли в мiр Тьму и разрушение, и никто не мешал нашей трогательной игре.
Но однажды я стал замечать, что все мои маленькие друзья, один за другим, стали исчезать с горизонта. И все упоминали о некой Мари-тян, которая вроде бы знает меня.
Один мой друг стал её учеником, другой – другом сердца, третий – просто днями и ночами сидел у неё и слушал сказки.
Я пока присматривался.

И вот, пока я шёл по городу с вероятностной петлёй на шее, мне пришло в голову рассмотреть её поближе. Только идиот влетает в дом возможного превосходящего противника с оголённым мечом. Я приду просить о помощи.
Разумеется, получить её номер в условиях клинической полосы неудач и подать голос было непросто. А связь прерывалась, но моя новая подопытная быстро сориентировалась и позвонила сама, удерживая стабильную линию мучительной концентрацией.
Затем мне явился гонец. «Мари-тян будет ждать у себя завтра в 10 утра, не раньше, не позже. Запомни». Меня это очень даже устраивало.

После ночи кровавой рвоты я добрался до её двери и курил одну сигарету за другой. Ворота и двери подъезда были приоткрыты, меня ждали. Было 9.40.
В 9.50 дверь приоткрылась и высунулась её мордочка:
Не стой здесь, проходи и, пожалуйста, помоги мне открыть эту банку с кофе. Как ты доехал с такой петлёй, тут хватит на две крупных аварии.

Аккуратно. Я просто был аккуратен.

Через полчаса мы сидели у неё на кровати и она проводила стандартные тесты. Ассоциации, сканирование, выяснение мировоззренческих позиций, тест на виденье. А я наблюдал за ней.
Ещё через час Мари-тян прогнала из комнаты кота и одного из своих друзей сердца («У нас тут серьёзные дела, возьми котёнка и жди в другой комнате», меня это до сих пор умиляет) и мы чертили вероятностные схемы, обводили места будующих жертвоприношений и, держась за руки, пели заклинания.
Она вела мою проблему три месяца. Когда магия не срабатывала, мы разгребали сложившиеся проблемы руками. Весь курс предметов, которые мне нужно было сдать, чтобы избежать отчисления, она начитала мне в своей комнате и иногда ездила со мной на зачёты, чтобы морально поддержать.
Я был очень тронут.
Лет ей, кстати, было совсем немного. Мне всегда везло на умных не по годам девочек.

Через три месяца моя собственная магия стала сильнее отката, а ещё через три я смог вернуться к своей обычной жизни: музыке, стихам, магии и алкоголю.

Мы продолжали часто видиться. Это было тем более неизбежно, раз уж все мои друзья стали теперь её друзьями, а забрать их назад было слишком сложной и неконструктивной задачей.
Увидев все мои слабости, она отказывалась говорить со мной на равных и шанс это изменить выпал нескоро. Мы проводили моего брата в Москву и тихо сидели на пустой остановке, разбитые и печальные. Её телефон, как всегда, разрывался от криков о помощи, но помощь была нужна и ей самой.
В тот вечер мне удалось отладить механизм её сущности, что до этого удавалось только некому специализированному целителю из Киева. Мы разговорились и она изменила своё отношение.

Спустя ещё пару месяцев, я заехал к Мари-тян и застал её с подругой за разговором о иерархии стражей. Мало-помалу, они пришли к тому, что им нужен новый глава.

Регис, ты не хочешь возглавить наш маленький орден?
Что мне нужно знать?
Смотри, вот структура: это – главный комплекс...

Ясно, что им был нужен формальный лидер, главным делом которого будет нравиться каждой фракции. Меня это вполне устраивало, да и пространство для моих личных экспериментов существенно возрастало. А после успешных переговоров с местной инквизицией меня начали принимать всерьёз.

Однажды мне нужно было ехать по делам в соседний город, навстречу кошмарам, экзистенциальному страху и одиночеству. А когда я вернулся, меня поставили в известность, что орен переформирован в трёхбашенную боевую организацию, с квадрой (совет четырёх), многократным расширением состава и профильными боевыми крыльями, из Москвы к нам летит ужас-ужас, а координировать и отвечать за всё по-прежнему мне. Я снова ничего не имел против. В тот день закончилось моё обучение и началось то, что я с иронией называю производственной практикой.
В начале сентября мы приняли первый бой и победили ценой малых ран. Мари-тян оказалась одержима джинном, бежала по ночным улицам и отбивалась. Мы читали над ней мантры и молитвы, а после ввели в дополнение к лекциям и физическим тренировкам специальную медитацию, которая учила взаимодействию с Силами на самом глубоком уровне.
Ещё полгода мы продолжали брифинги и патрули, потом стало ясно, что враг разбит окончательно. Организация свернулась к привычным размерам маленького сонного орденка с незначительными проблемами. К тому же, весь форсированный интерес к мистике у широких слоёв населения стремительно иссякал, что означало огсутствие противодействия и каши из клановых войн. Только редкие эксперименты и ритуалы, которые занимают совсем немного времени и никак не могут претендовать на смысл жизни.

В образовавшейся пустоте я ездил на фестивали, пил с одним из основателей краут-рока и начал понемногу вспоминать о девушке-вампире, которой обещал немного крови.

Мы встретились в первый раз и я сумел создать благоприятное впечатление. Пили коньяк на набережной, болтали о классике. А на следующий раз она отвезла меня в свой лес.
Этот конретный лесок облюбовали жрицы околовикканского направления. Маленький, но в нём легко заблудиться, на деревьях ленточки, обжитые полянки и кое-где следы ритуальных предметов.
Кровная близость всегда волнует. Сначала мы не могли настроиться друг на друга, её прикосновения не вызывали эмоций, моя кровь не имела вкуса. Но потом всё пошло хорошо и её мёртвое тело смогло насытиться.
У неё были аристократические корни, что я всегда воспринимаю саркастично. Нет императора – нет двора – нет аристократи, но няшка была хорошим и тёплым собеседником. Ещё у неё был свой театр и какая-то ниша в бизнесе. Однажды я встретил её в дорогом костюме с партнёрами и телохранителями. Был муж, тоже вампир, которого она собиралась бросить из-за того, что он хикковал.
В маршрутке мы продолжили болтать о классике, уже о японской, она интересовалась, почему я веду себя с ней так скромно, какие-то скучные ребята разбивали друг другу лица прямо над нами и я наблюдал, как меняются её зрачки при виде крови.
Возвращался домой я часа в два ночи.

Молодой человек, я вас здесь часто вижу. Не откажите в любезности, у меня есть вино, но я не пью один.

Высокий, светловолосый, с красивыми синими глазами, лет пятьдесят. Мы сели на детской площадке и начали пить. Быстро перешли на «ты». Андрей рассказал, что он князь, но я всё равно не поверю. Отчего бы не поверить? Князь так князь.
После он перескочил на часовой рассказ о своём идиотском еоте, мы купили ещё вина и нам стало не до женщин. Бог, вечность и судьба России, вот что жгло нам сердца.
Мы уже хорошенько набрались и по очереди катались друг у друга на спине до ближайших осин, когда стало ясно, почему он здесь. Князь постоянно забывал дома ключ от домофона, а нрава был слишком скромного, чтобы потревожить соседей.
Я сделал это за него и скоро мы пили уже чай, смахивали окурки в серебряную пепельницу, последнюю ценную вещь в квартире, где и стулья-то с трудом нашлись.
Андрея часто клинило на мистические переживания в букве Булгакова, которого я ненавижу, а потом снова на то, в какой комнате и кого он трахал. Только упрямая еот ушла от него к полковнику и ещё пожалеет.
Так и пили почти до рассвета.


2


В соседней комнате уже год умирала мать, но меня это не заботило. Я умирал сам, у меня была явная клиническая депрессия, на почве того, что я повзрослел, а мір никоим образом не начал казаться приемлимым местом. Я спасался алкоголем, выплёскивал ангст в стихи и в бестолковые автоматические разговоры с такими же больными и депрессивными друзьями.
Однажды ночью мать, наконец, умерла, отец почти умиротворённым голосом заказывал гроб, я незаметно допивал водку и прятал блокноты со стихами от назойливых друзей семьи, которые хором предлагали мне сигарету, поплакать и корвалол. Срать я хотел на церемонии, традиции и труп в комнате.
Мне позвонил старый друг, потом навязчивая феечка из академии, которая предлагала приехать, чтобы я, по её выражению, ничего с собой не сделал. Хоронили в тот же день и это были не первые, но самые невзрачные похороны в моей жизни. Автобус под катафалк, нищенские церемонии, уродство, уродство, уродство.
Красивая смерть, это ведь не моя фантазия. Это прописано в культуре первых христиан, да и последних. Видимо, наш забытый всеми богами, клочок пространства стал исключением.
На следующий день я появился в академии, привычно заменив лекции попойкой. Без трупа в соседней комнате стало свободнее, я мог днями и ночами ходить по улицам и придаваться личной драме. Обычно меня сопровождал кто-то из депрессивных друзей или какие-то смутные, вконец ебанутые компании искателей смерти.
Через неделю мы с Тра, моим старым другом, сидели на площади, где в те времена собирался весь говнарский, оккультный и ролевой движ, обсуждали догматы то ли зороастризма, то ли какого-то забытого культа и случайно заметили одинокую девочку-гота.
Она была одета по всем правилам, с корсетом, перчаточками и украшениями. Взгляд взрослый, серьёзный и одухотворённый. Намётанный глаз коллекционера сразу видел ценность и впивался намертво.
Мы просто подошли к ней и прочитали речетативом:

Ты – последний гот города N. и ты пойдёшь с нами.

Взяли за руки и увели.

Затащили в эзотерический магазинчик, купили вскладчину какой-то манускрипт, рассказали ей о тысяче вещей, чтобы дать знать, что она среди своих.
Потом ей нужно было домой. Она неловко и холодно выразила сочуствие по поводу смерти моей матери, мы сидели в маршрутке. Тра к тому времени уже ушёл.
На месте она сказала, что у неё есть парень (Ха, как будто это что-то значило. Я очень редко рассматриваю людей, как сексуальные объекты, но если бы посмотрел, меня бы не смутили формальности) и предложила угадать, какой рукой она пишет картины.

Правой?
Левой. Ты должен был догадаться. Раз у меня порезана одна рука, значит я сама себя режу, а порезана правая.

Очень скоро она заняла место в нашей декадентской кодле, став символом этих лет, их извращённости, горечи и красоты. Её звали Мэлани, но мы называли её Чудом. Ей было 14.
Потом был день рождения Тра, они всегда проходят душевно: мы пили, как черти, кричали песни, я вынес из кухни зазубренный нож, разрезал ей руки и мы пили её кровь, мешая с вином. А она пила мою.
Ей нужно было забрать сестру из сада, я взял с собой бутылку, мы ехали и болтали, держась за руки. Бежали, допивая вино. Пока я ждал её, я написал одно из лучших своих стихотворений, наложив друг на друга образы моего недавнего преждевременного просветления и этой Чёрной Луны.
Вернулись и читали пьесы, триповали в магические міры и играли в вопросы.

Я вложил её руку в руку моего названного брата, ведь у декаданса лицо Кандавла, а сам проявлял к ней суррогат отцовских чувств. В её жизни далеко не всё шло гладко и я старался помочь, но совсем не годился для этого.
Мы проводили вечера в пустых парках, на крышах брошенных домов, у памятников неизвестным. Говорили или напивались. Она танцевала.
Пили кровь друг друга, курили сигары, гадали на рунах.
У неё бывали провалы в памяти, она падала в обмороки, в истерики, часто сутками не могла есть. Нас с ней это забавляло.

Однажды ко мне подкрался на улице её отец, намекнуть, чтобы я держался подальше. Я намекнул ему, что он мудак и придирчиво обосновывал каждый пункт моих к нему обвинений, пока он не сбежал.
Её отправляли в психиатрический стационар, как, кстати, почти всех моих знакомых девиц. Это, наверное, какая-то стандартная воспитательная мера или что-то вроде того. Я писал ей письма.

Она подарила мне куклу со своими ногтями и волосами, в знак доверия, которую я носил на шее, пока не произошла одна смешная история.
Мы с Ежом, другим моим старым другом, в те времена таким же мрачным и алкогольным, шатались по улицам и приставали к первым эмо-девочкам.
Позже мы пошли к нему и пили белое вино, разбавленное спиртом. Вкус немного портиться, но это приятнее, чем глотать их по отдельности.
В процессе Ёж искупал куклу в спирте, а я был слишком пьян, чтобы как-то сопротивляться.
Утром я заехал домой, чтобы поесть и проспать пару часов, а потом отправился на день рождения Мэлани.
Отмечали мы в заброшенной больнице, которая была свого рода культурным центром. В одном из подвалов был бойцовский клуб и матрасы кетаминщиков, нижние три этажа – для дьяволопоклонников и пьяниц. Верхний этаж, чердак, крыша и второй подвал принимали оккультистов и тёмных романтиков. Стены там покрывали уже не банальные «Ave Satan!» и «А страха-то и нет!», а сложные ребусы, основанные на египетской мифологии, и стихи.
Мы прошли мимо школьников на третьем и сели у лифтовой шахты чертвёртого. Я, Чудо и её бестолковая, но забавная подружка. Пили водку с яблочным вкусом, почти без закуски, но бутылка на троих казалась нам чем-то невинным, не смотря на то, что двое из нас физиологически были почти детьми.
Мы допили водку и поднялись на чердак, чтобы осмотреть следы недавнего ритуала. Там Мэлани стало плохо, она каталась по полу, билась в припадке, выла звериными голосами и кричала на старонемецком. Поскольку делала она это, наполовину высунувшись из чердачного окошка, на виду у всегого города, школьники с третьего быстро почуяли подставу и сбежали. Мне бежать было некуда.
Часа через полтора она была способна к осмысленной деятельности и за неимением лучшего, я предложил ей своей крови. Ничего острого у нас не нашлось, она довольно легко прогрызла мне руку и понемногу приходила в себя.
Тут-то нас и взяли сотрудники органов, привлечённые концертом. Сначала нам долго рассматривали зрачки, но даже этанол уже давно выветрился. Потом дважды обыскали, сломали мой тупой нож. Врослые, сытенькие мужички долго причитали над содержимым моего блаконота, потом отвели тян в сторону и один из них прошептал:

Не водитесь с ним, он – иезуит.

Нас долго везли в отделение, по дороге распрашивая, что мы за фрики? Бестолковая подруга плакала, мы смеялись.
На месте ребята опомнились, поняли, что нам нечего прекдъявить и оставили дожидаться на лавочке. Часа через пол, когда нам надоело петь песни, Мэлани задвинула историю о том, что у неё смертельная болезнь и ей нужно срочно идти домой, принимать лекарство. Нас отпустили. Мы пошли в сгоревший дом её подруги, разбирали сувениры, говорили о кельтских поверьях и реинкарнации.
В нашем мифологическом сознании эпизод с поливанием куклы спиртом и припадком имел самую очевидную причинно-следственную связь и Мэлани ещё долго собиралась убить Ежа.
Куклу я с тех пор держал дома, где отец потешался над ней, перевешивая с места на место, пока, спустя много лет, кое-кто не стащил её.

Чудо была со мной во время моей магической инициации. Ей самой, прирождённой ведьме, никакие инициации не были нужны, но, не смотря на очевидный талант, никто, до самого конца, не решался брать её в ученицы.
Это был яркий зимний день, мы наблюдали за призраками в подвале больницы, катались в снегу, водили хороводы вокруг прохожих и ели суши. Очень редкое для тех лет ощущение счастья.

Мы вместе писали длинные письма названному брату в Москву. В отличии от нас, он любил жизнь и отвечал оптимистично.

Проходили месяцы и каждый из нас смог распробовать вкус нового времени. Декаданс уходил. Наступало время совершенно другой, конструктивной красоты, отказа от сентиментальности и начала личных свершений во собственную славу.
Чудо подошла ко мне и сказала, что уходит, не желая больше иметь ничего общего с кругом. Мы обнялись и с тех пор никогда не искали друг друга, а при случайной встрече на улице, делали вид, что незнакомы.

Говорят, она приняла католичество и вышла замуж.


3


Было очень холодно. Была апатия. Меня оставили почти все, я оставил почти всех. Духовные и творческие поиски закончились, закончились крахом попытки самореализоваться и нас с большим трудом держали вместе артхаус и наркотики.
Я пытался хоть как-то развлечься, ездил по редким ивентам, переписывался с фейкоаськи с московской ведьмой, в которой не было ничего, кроме зашкаливающей харизмы. Говорить с ней было не о чём.

Мне пришло письмо. Незнакомая девочка писала, что регулярно видит меня во сне и хотела бы встретиться. Во сне мы сидели в моей квартире и я давал ей книги. Она оказалась смесью из того, что мне нравилось и того, что меня раздражало. Я решил присмотреться и объявил на неё монополию в своём кружочке, за которым закрепилось название «Дом Рыб». Состоял он из моих старых друзей и Мари-тян.
Я помню, как мы развлекались.
Однажды летом мы выехали на малоизвестный курорт под Херсоном, где было пусто из-за того, что недавно закончилась эпидемия холеры. На одной из станций мы с братом вышли поискать в лотках настойку девятисила, из которой готовится Коктейль Девяти Богов (девятисил, спрайт и мартини). Я перепутал гоп-клуб с магазином и мы встретились с полусотней агрессивных пьяных весельчаков, которым Микаэль (да, имя моего брата) внушил, что мы их лучшие друзья.
Мы ехали долго, наш попутчик, сельский тусовщик, который наведывался в наш N., чтобы ходить по клубам, всё распрашивал, случалось ли нам видеть вблизи самолёты и травил одну и ту же байку о том, как его друг говорил с гигантским резиновым бананом.
Жнец на верхней полке выходил из себя, каждый раз, когда снова её слышал.

Ты знаешь, для чего на карте Херсон? В этом городке максимально дешёвая еда. Можно войти в ресторан и случайно остаться там до вечера, потому, что заказанного больше, чем ты можешь съесть. Непривычно большие порции.
А знаешь, кто живёт в Херсоне? В Херсоне живут шутники.

Таксист:
Мост? Вон там, за углом, давайте довезу, а то сами не дойдёте. Кстати, там парикмахерская рядом!

Женщина с коляской:
Простите, вам подать?
Что?
Ну, вы сидите тут, думала, может, деньги собираете... На парикмахерскую!

Я за ней побежал.

Когда мы приехали в Железный Порт, местные дети приняли нас за рок-группу. Мари-тян со Жнецом оставались на ночь в курортном бараке, а мы с Микаэлем ходили по клубам, предварительно напиваясь самым дешёвым пойлом, чтобы не тратиться у стойки.
Клубы были полным говном.
В одном из них мне достался бесплатный коктейль, после которого я до утра блевал в бараке, а Мари-тян приносила мне чай и таблетки. Микаэля тем временем по очереди снимали геи (повар и охранник), по поводу чего он переживал, находя бисексуальность угрозой мужественности.
Иногда я сидел в граже, изображающем бильярдную, и до утра слушал диск с авангардистами.
Это было неплохо.


Но на деле Дом клонился к закату.
Тем же, а может и следующим, летом мы отправились на амфетаминовую вечеринку, на дачу к Зеркальцу. Зеркальце тогда была невестой наркомана, который очень не нравился Мари-тян и Жнецу. Жнец, в свою очередь, ходил в друзьях сердца у Мари-тян, что, наверное, и так очевидно. Для массовки мы взяли с собой девочку из письма.
Строго говоря, эта вечеринка была последней попыткой Зеркальца примирить всех нас между собой.
У нас было немного амфетамина и практически безлимитный запас Коктейля Девяти Богов и травы. День и вечер мы всемером потратили на то, чтобы употребить как можно больше. Стакан, бонг, повторить, релакс в саду, стакан, бонг, повторить, релакс.
Когда стемнело, мы с Микаэлем отвели девочку из письма в лес, привязали к дереву и хлестали проводом от наушников. Ей понравилось, но потом она куда-то сбежала и Микаэль предложил её не искать. Мы вернулись к бонгу и стакану, остальные рыбы давно легли, попытавшись оставить нам самые отстойные аппартаменты.
Через пару часов девочка вернулась в дом, Жнец увёл её наверх и запер дверь. Зная о моей монополии, он любил поглумиться и до этого часто имел её у меня на глазах.
В этот раз я был слишком зол, взломал замок, несколько раз пнул Жнеца и вернул игрушку в нижние аппартаменты. Перемирия не выходило.

Спасаясь от скуки, я практически жил в притоне, где меня угощали дешёвым уличным стаффом за красивые глаза и истории. Мне было норм. Там же обретался второй вокалист нашей с Тра первой группы, распавшейся много лет назад. Это была неожиданная и приятная встреча, не смотря на то, что он открещивался от меня, как мог.
Я много спал, много говорил и много принимал. Старые друзья поставили на мне крест, а новых не находилось. Я думал, меня отчислят из академии, после того, как не объявлялся там пять месяцев, но всё обошлось.
Вещества надоели мне примерно через полтора года, но не было ни сил, ни идей, чтобы начинать новое приключение. Я спал днём, по ночам двачевал капчу и говорил отцу, что ищу работу. Никаких признаков чего бы то ни было. Времена апатии.

В один из таких неумеренно тихих вечеров, когда я разрывался между /sn/ и трёпом о DMT c очередной камвхорой, мне пришло сообщение от приятеля детства, который запрашивал мою помощь.
В тоскливом и голодном детстве мы с приятелями были типичными подонками, которые только и умели, что подставлять друг друга. И сама судьба давала мне возможность сыграть в эту игру в последний раз.
Мы встретились в одном из парков, где я любил курить по ночам, разглядывая тучи на пустом небе. Он рассказал очаровательную историю.

Евгений отбросил в сторону детские причуды: хоррор, тяжёлую музыку и оккультизм, который, кажется, занимал меня и хоть кого-нибудь из знакомых, сколько я себя помню. Пошёл к успеху, оделся по моде, открыл привлекательный источник дохода в мірах корпоративной культуры, снял квартиру, завёл самку и с головой ушёл в простое мужское счастье.
Как-то утром он вытащил член и ощутил в нём необычное.
Год он потратил на то, чтобы ходить по частным венерологическим консультациям и целительницам, и его иммунная система дала суровый сбой.
Ему приходилось хомячить всё больше таблеток, чтобы выйти из дому и он завязал выходить. Друзья не понимали, что с ним, самка поддерживала.
Наконец, на полном безрыбье он написал мне, чтобы поинтересоваться, как жить дальше.
Я составил для него неплохой, на мой вкус, методологический план, подбросил книжек и рекомендаций, немного поколдовал. Его тян, кстати, за это время прочитала нытик-посты, нагуглила мой номер и звонила поплакать в трубку.

Через пару месяцев мнительный няша засунул голову под поезд и заляпал кровью предсмертную записку так, что её стало не разобрать. Я громко смеялся. Увидимся в лучшем міре, мудила.


^_^_^


Думаю, этих историй достаточно для начала. Я могу писать столько, сколько нужно.

Р.

---

Тоже из старого, явная разминка

Тень

В электро-магнитном море огоньки, это путники. Ведь не каждый стагнирован, не каждый мечется в себе, путается в перегоревших шнурах, считая героизм жизни собачьей работой.

Ты просыпаешься под вечер и мягко заедаешь кошмар куском дешёвого торта. Привычно полузакрываешь глаза на тревоги и уродство комнаты, легко увлекаешься церемониями: первая сигарета напильником, твиттер, почистить зубки. Стратегический план говорит: поработай. И ты аккуратно набираешь строки кода, варишь кофе, тестируешь, ругаешься в скайпе, куришь и улыбаешься.

Темнота прячет облупившуюся краску строений и бедность одежды прохожих. Мир по ту сторону окна выглядит красивым и в корне осмысленным. У тебя белые лампы, чистенькие окна. Крошки перед монитором и разбросанные по комнате бумажные атавизмы смотрятся даже творчески.

Часам к четырём ты заканчиваешь проект, можно будет заплатить за квартиру и заказать новый гаджет. Осмысленность бытия несколько минут греет, затем ты сбиваешься и тень выходит на свободу. Карнавал неприятных образов, помойка твоего я неразборчиво открывает рот и готовится вопить. Но ты только улыбаешься и забиваешь в бонг полторы десятых грамма синтетики. На втором глотке дыма ты счастлив и загипнотизированно идёшь на голос бога в колонках. Разваливаешься на матрасе и играешь как котёнок со шнурком бра. Чудесный причал. Фантасмагорической чистоты утро.

При первых позывах голода ты доедаешь торт, крем смешно лезет под ногти и его кусочки болтаются на волосках рук. Ставишь на место повеселевший мозг и отправляешь проект. Кусок светских бесед в скайпе, чинишь протекающий кран, моешь пол на кухне, читаешь бумажного француза и делаешь пометки на полях. Когда маленькие коготки тени вновь начинаеют касаться твоего уха, снова куришь синтетику, долго валяешься и засыпаешь, не выключая колонок.

Следующим вечером к тебе заходит гость из внешнего мира. Когда вы вдвоём, мелодия жизни звучит целостнее. Когда один забывается на секунду, другой продолжает церемонию. Святая жизнь в домах. Вы пьёте час с вареньем и разглядываете друг друга. У твоего гостя амулет с изображением тени на шее. Ты знаешь, что в его кругу это считается безвкусным, ведь достаточно выражения глаз или жеста и ни к чему втягивать вещи в свои игры. Тень с амулета влажно шевелит усиками, а ты то с любопытством её рассматриваешь, то быстро отводишь глаза.

Гость болтает о политике и курит одну за другой. Ты приглашаешь его к бонгу. Бонг волшебный. Вы бегаете друг за другом и смеётесь. Потом тень с амулета бьёт тебя лапкой, ты обижаешься и плачешь в углу на кухне.

В голове проясняется. Гость долго не хочет уходить, но тревожный звонок отправляет его в больницу. Ты совсем успокаиваешься. Кодишь. Жаришь наггерты. Гладишь бельё. Находишь в вещах пазл с аббатством Келсо и сидишь над ним до утра.

Не можешь спать из-за кошмаров и идёшь послоняться в парк. При пасмурном дневном свете люди выглядят отвратительно и ты покупаешь пак лимонного сока, чтобы предупредить рвотные позывы. Куришь последнюю сигарету на скамейке, напротив пыльного пространства со столиком для настольного тениса, и не понимаешь, чем ещё здесь заняться. Возвращаешься. По пути покупаешь продукты.

Маленькие электрические мышки жужжат и носятся у тебя в голове. Ты выливаешь в мойку остатки успокоительного чая и идёшь за бонгом. Когда тебя отпускает, мир выглядит намного приветлевей. Темно снаружи и светло внутри. Вкусная еда и аккуратный код. Звонит заказчик, пишут приятели, курьер приносит книги. У тебя в душе маленкое спокойное солнце из мёда, дающее силы и покой.

Во сне ты ведёшь космический флот, который побеждает расу за расой. Проснувшись, ты смеёшься, вытираешь слёзы и ищешь бычок. Забыл купить сигарет. У тебя много заказов и сейчас это приятно. Работаешь, захлёбываясь кофе, не давая себе перерывов. Спишь без снов.

На следующий день накуриваешься свыше своего предела и тебя выворачивает. Приезжает брат. Вы чертите на полу мелом эпистемологические лабиринты, обсуждаете героев книг и смеётесь. Вместе проходите пару игр. Брат говорит, в разведке скучно. Ты охотно веришь.

Ночью у тебя бэд. Ты бы не поверил, что от твоей ручной синтетики такое возможно. Тебя жалят скорпионы из света, воздух плотный от галлюцинаций, а твои сосуды пляшут краковяк. Ты недоволен и тебе тоскливо.

На тебя накатывает сонное отупение и ты больше мечешься, чем работаешь. Ты задумываешься над тем, чтобы сделать тени подношение из риса и заставить её пересчитывать зёрнышки, вместо этого зависаешь над аббатство Келсо и собираешь его бесчисленное количество раз, пока не начинается мигрень. Твой внутренний психоневролог советует наглотаться колёс и лечь спать. Ты так и делаешь.

Следующим вечером беспорядочно торчишь в кофейне, приставая к людям с нескладными разговорами. Засыпаешь на кожанном диване и тебя расталкивает официант. Читаешь бумажного русского и строки никак не сходятся в абзацы. Ешь плохо приготовленную котлету.

У тебя начинаются видения. Ты то бабочка с крыльями, скрепленными стеблером, то пустая коробка для сигар. Единственный друг дышит через скайп порцией ничего не значащих слов. Краем слезящегося глаза вюду замечаешь тень. Улыбка раскрывается истерическим смехом.

Силясь собраться воедино, ты патрулируешь улицы, покупаешь журналы с кроссвордами и сжигаешь их. Твой мозг - замок, мир - ключ, но артритные пальцы буквально ломаются при попытке взаимодействия. Над чашкой остывшего кофе и остывшим бонгом зависает твоё страшное угрюмое лицо.

Телефонный номер на крайней случай оказывается фикицией. Над тобой смеются. И тебе приходится в который раз приводить свой мир в порядок самому. Тихая влажная уборка в собственном сознании: все страхи, все тревоги, всё метание и все неувязки. Проснувшись, ты медленно танцуешь напротив закрытых жалюзей. Чистишь зубы, жаришь яичницу и достаёшь из холодильника ёмкость с салатом. Код сегодня идёт быстро и аккуратно. Радостно поют сутавы, когда ты потягиваешься. Идёшь за кофе. Ты заслужил ещё несколько дней жизни в святых домах.

9:50 30.03.2011

---

Нашёл в паке какой-то старый набросок. Забавно. Пока не рискну продолжить

1.

Моя судьба оставила меня и я шёл по зимнему парку, стремясь устроить свою внутреннюю жизнь так, чтобы фаза позитивного восприятия не наступила раньше принятия. Очень не хочется низвести внутренний театр до балагана, понимаете ли.
Магазин за магазином, хочется напиться. Слякоть вталкивает ландшафт и архитектуру в формы, которые заставляют ценить уют. Где-то сегодня пьют.
А кто-то сегодня в форме.

За музеем керамики магазин приправ для восточной мистики на дому. Рядом скамейки под тонким снегом. Не захожу почитать случайную книгу, не иду в арку за кофе, сажусь на доски, не смахнув снег, и достаю блокнот в солидном переплёте. Мне нужно попробовать, понять, смогу ли. Я общещал тебе, что когда всё закончится, когда нас вышвырнет из закулисья, причём разными дорогами, я не буду размениваться на гимны образовавшейся пустоте своей жизни, а незатейливо стану поэтом. Буду писать по вечерам, найду иллюстрнатора по душе, сделаю невозможное, чтобы печататься не за свой счёт. И стану наслаждаться красотой мира, которая откроется мне совершенно легально, по вверительному письму моего нового дела, из штатной ответки на мой метафизический зов.

Ничего так. Строчки ложаться, ритм по третьему разу струится, как родной, образы выходят загадочные, но внятные. И тут мне стало смешно. И я нашарил в кармане 15, сделал круг за пакетированным вином и разбил кулаки о дерево.

Меня и так не было. Из того, что я резонирую от перепадов давления воздуха, слышу каждый звук квартала, я могу сделать вывод, что всё же был. Был и есть. Просто меня всё меньше. Думать так нормально.

Какие-то школьники сели у колокола (маленький бассейн с колоколом вместо фонтана. Наверное, это что-то должно было означать. Например, это уступка эстетическим чувствам зимней публики, когда фонтаны отключены. Или что-то идеологически-концептуалистическое вроде Соборности). Лица у школьников уродливые, распухшие водяные, а не люди. Люблю таких. Мир даёт деструктивную прививку, которая упрощает тебе восприятие и жизнь и не в виде каких-то абстрактных знаков, а в порядке регулярного течения.

Я коротко читаю приветствие мы пьём, пьём, пьём. Во мне сейчас столько сил, но это ненадолго. Ты знаешь. Когда исчезает причина тренироваться, всё, что не используется – атрофируется. Последние два года мы из кожи лезли, так что ещё дня три – неделю я – сверхчеловек. Было бы здорово устроить на эти дни по-настоящему крепкое развлечение, но, кажется, я буду горевать по тебе, по делу и на время тонуть в образовавшейся пустоте. Это нормально. И лучше сейчас, пока я чуткий, быстрый, натренерованный, мало ли что случится, если потеряться и заснуть в подворотне.

У одного из моих новых друзей гитара. Ну, ладушки-ладушки. Что ты знаешь самое грустное, тяжёлое и надрывное? Даже так. Удивил. Ну, поехали, я знаю слова.

Когда лишаешься судьбы, жизненное пространство с непривычки смердит деструктивным сюрреализмом. Что-то наподобие Бергмана. Вечер не заканчивается сам собой, подумать только. Монетка ложится случайной стороной. В кармане не столько денег, сколько нужно, а довольно случайное количество. Не знаешь, чем будешь занят вечером в четверг. И можно выключить телефон. Никто не заметит.

Я решил выйти к площади. Ещё не наигрался. Вот ходишь в знакомых декорациях, но от этого не образуется никаких событий. Человек с трубкой и ноутбуком не вознамерится срочно поговорить с тобой. Старый приятель не выйдет, как заскриптованный, из винного. Если немного поддтянуть к себе принятие, станет очень обидно. Декорации действительно покажутся декорациями, а их омертвелость как будто укор тебе. Как будто ты больше не имеешь право здесь быть. Как будто сказка закончилась в приказном порядке, костёр умер, а ты никакой не кровь от крови духов, а кузнец, которому к жене и подковам.

Но я не тяну принятие клещами. Мне приносит радость свет истины. Я понимаю, что это мой город, тот же, что и день назад. А все перемены касаются в самом напыщенном из случаев изменением моего онтологического статуса. А по факту, не то, чтобы только у меня в голове, но касаются меня одного. И сказать, что объективный город изменился будет значить, глупо соврать.

У меня закончились деньги. Где бы где бы достать удобного собутыльника. Не из воздуха, это точно. Больше не будет легко и по вдохновению. Я должен действительно умом выбрать рыбные места, глазами осмотреть улицы, выбрать человека и уговорить его купить водки. Не получится с одним – повторить с другим. И до победного, если не надоест. После привычки к судьбоподченённым скольжениям, это, как отращивать новые мышцы.

Как-то даже страшно. Риторика, настоящая сильная, она, в общем-то для тех, кого смело с поструктурологической доски сопричастности судьбе. И для господ нигилистов, которые сами ушли. Искусство сподвигнуть нужного человека к выгодному результату. Я думаю, а язырь рассказывает о городах-побратимах и звёздах. Почти легко, почти по вдохновению.

Мы едем в маршрутке на Красный. Праздник скорее всего не сложится, но мне наплевать. Немного драйва, щепотку вакаханалии я уж себе вырву. Отмечаю ещё одну перемену: память стала сплошной. Из неё не выпадают переходы между актами, да и самих актов, конечно, уже нет. Буквальная лента не худшего, но трагичного дня. Беспристрастная магнитофонная лента. Я с какими-то бородачами. Вроде как собираемся пить коньяк и слушать, как младший бородач играет на электрической губной гармошке. В доме есть собака, но смирная. В холодильнике пусто, поэтому нужно купить продуктов. Спать на каримате, на кухне.

Тухло сидим. Но я креплюсь, пью всё больше и иду курить на балкон (хотя можно и на кухне, но я заскучал). Достаю блокнот и вполне ровные выходят строки. Я теперь, правда, поэт? Да нет, конечно. Не даю себе вырвать страницу, хватаю стакан вина и надеюсь улететь от «перепада градусов». Сижу на полу балкона и. Пора уходить. Иначе сейчас все наслушаются моих историй, иначе я фрустрируюсь и на стену полезу, иначе я убью кого-то из них.

В переулке всё изображает какое-то средневековье. Бочки, ну надо же. С какой-то гнилью, пополам с дождевой водой. Мне хочется опустить в однин из них голову, но хочется явно недостаточно сильно. У фонарного света отчётливый оттенок живого огня. У собак охотничьи морды.

Мне совсем не холодно. Я глупо, очень глупо провёл вечер. Пора бы захотеть домой. Или не пора, ведь нет денег доехать. Пойду понемногу, как раз к рассвету смогу упасть тяжело, а вечеором изменить порядки в своём логове.

Если ты читаешь это письмо, знай, я всё сделаю правильно.

2.

Как-то грустно уметь зарабатывать деньги, но каждый раз после ощушать себя грязным. Как-то грустно уметь охмурять девиц, но при этом чувствовать себя копией свего отца, испытывать отвращение и уходить.
Сёдзе говорила, что такие монические отклонения могут вызвать у людей странную реакцию: желание приписать тебе молодую пост-кризисную личность с ещё не готовыми интересами и позицией. Что каждый кухонный философ будет выворачивать твоё прошлое и радостно постанывать: «Вот оно, вот оно – то, что тебя изменило и сделало таким, как сейчас». Но мы тебя поправим: нужно только немного поработать с паттернами, кое-что переписать. Это всё общество: конвейер невротиков и рабов.
Обе части больше говорили о Сёдзе, чем обо мне. О том, как ей привидилось неприятие себя обществом (общество, ты хоть слышало когда-нибудь о маленькой Сёдзе?) и убеждённость в том, что небольшое вмешательство способно на самом деле латать в людях дыры.
В это я мог бы поверить. Просто нужен другой подход.


3.

Мир был невесёлым оркестром. Сёдзе проснулась к вечеру и стояла на вымышленном вокзале, прикуривая длинную почти сигару. Для того, чтобы начинать всё заново, стоять на вокзале и биться глазами о воздух больше подошло бы настоящее зимнее утро, а не неон девочки-совы. И многое, многое было не так.
Воображаемый заяц в человеческий рост в мундире военноего принёс цилиндр. Внутри воображаемые бумажки с названиями городов.

@музыка: The Wombats - Let's Dance To Joy Division (KGB Remix)

---

Когнитивные неприятности

В ту ночь, когда мы с Иваном не смогли уехать домой и оказались в берлоге переводчика с греческого, который посчитал меня гением, окладистый антропософ говорил: «24, в это время у меня произошла вся революция», Ивану стало плохо, он заплакал и отправил меня за кардиостимуляторами, серый тип с откровенно винтовыми чертами сказал: «Терпеть не могу наркоманов. Когда я уже увижу тебя таким?». Я ответил, что никогда. Не в том, конечно, смысле, что я надеялся остаться сильным каждый следующий миг до схлопывания Вселенной. Я надеялся, что мне хватит ловкости никогда не синхронизировать свою слабость с чужим злобным ебалом.

...

— Перескажи мне ещё раз свою фугу о резчиках по дереву.
— Мне больно.
— Чем больше раз повторишь, тем лучше запомнишь и сформулируешь для романа.
— Ты — человек-дельфин в аквариуме.
— Что?
— Мы очнулись в Спорт-баре. Знаешь, бар возле вокзала, где можно заказать стакан текилы и всю ночь просидеть на диване. К тому времени так сторчались, что мало напоминали людей. Такая пластика оборотней: очень быстрые, порывистые движения, гримасы. Прохожие пугались и нас не хотели пускать в поезд. Но это немного позже. И Распад говорит, что ей нужно домой, а ей не хочется ехать одной и Сьюи купит нам два билета в один конец. Я разжевываю марку и говорю, ОК. В принципе, почему бы не поехать? В Крым, без денег, документов и зарядки для телефона, в Симферополь вместо Севастополя и под кислотой? К тому же, мы оба успели забыть, что перед баром завезли все наши наркотики, кроме последних марок, Юнейм и сказали, что скоро за ними явится чувак из Запорожья. Я плохо понимаю, зачем. Но, так или иначе, я подумал, что мне не придётся скучать в дороге и это было решающим. По дороге мы ссорились, с трудом влезли в вагон, там нам пришла очаровательная по кривизне идея разделиться в Симферополе и вечером встретиться на автовокзале.

Какие-то девицы дали мне на проезд до автовокзала. Я спал внутри, а когда вышел покурить, увидел снаружи знакомые глаза и понял, что Распад ждать бессмысленно. Тем не менее, я провисел там до закрытия. На улице было +10, но из-за влажности я чуть не замёрз насмерть в мокром пальто. Люди добирались домой переходами из магазина в магазин. Я проскользнул в отель и смог поспать часа три в кресле, которое не просматривалось из окошка регистратора. Потом меня выгнали, я перешёл мост и столкнулся с ребятишками, у которых были удивительно круглые глаза. Один сходу протянул мне пачку сигарет. Котики сказали, что бывшие джанки, потом пересели на винт, а сейчас завязали и работают резчиками по дереву. Предложили не ходить здесь, а то я слишком напоминаю жертву. Ирония. У меня тогда ещё хватило бы сил задушить их обоих и бросить тела под мост. Потом они дали мне бутылку тёплого лимонада, ещё одну пачку сигарет и отвезли в такси на вокзал. Один из них запустил с мобильного кавер Василия К на Пикник и мы пели. Такси приехало, они сказали, что это всё, что могут для меня сделать и предостерегли, что на вокзале часто принимают.

Симферопольский железнодорожный вокзал похож на очень грязный рынок. Какой-то тип отливал прямо на кресла, а охранники бежали к нему с, ох лол, радостным писком. Я нашёл свободное место и вырубился. Когда я пришёл в себя, рядом сидел парень, курил и пил водку. Сотрудница подошла к нему и начала говорить, что запретила бы ему курить, будь она его матерью. Рассмотрела лицо. Сказала, что она не его мать и вышла. — Тебе совсем плохо? — Он обратился ко мне. Предположил, что я забил на всё из ненависти, перечеркнул судьбу вместе с ниточками тотальной божественной манифестации и лечу в ночь. Я сказал, ОК. Он налил мне водки. Рассказал, что они — индейцы, вчетвером живут на горе Мангуп, курят траву и строят нору хоббита. И что если я жду чёрную фею, мне нужно с ним. Но по дороге надо будет заехать в Киев, он отойдёт за билетом. Приносит мне билет в Киев (тогда ещё можно было купить без паспорта) и пропадает.

У меня в руках билет. Кислота поверх чувства вины подкинула мне идею не выходить из поезда в Днепре, Запорожье или Харькове, а ехать до Киева. Сходить в долгий одиночный квест, чтобы больше не пятнать жизни маленьких друзей своим авантюризмом. На последние 70 копеек я вышел в Сеть из вокзального инфоцентра и предупредил Шляпку, что буду в 6 утра. Пока выходил курить, наткнулся на кавказцев, которые предлагали помочь, но только если есть паспорт и идентификационный код. Я и раньше слышал о работорговцах, но видел впервые.

Индеец был чудовищем. Пожалуй, большим, чем я. Мы встретились в поезде, он меня накормил. Потом подоспели чуваки, которые назвались керченской мафией, отдали нам всю еду и накурили. Они надеялись на какую-то благодарность, но боялись индейца. Он травил байки о чём-то вроде концлагерей, мы пили чифирь. А потом все бросились меня поучать. Я подумал и решил, что к нему в горы я точно сейчас не поеду. Утром он сказал, что будет ждать меня на вокзале до вечера и, если у меня не найдётся других дел, мы поедем. Я кивнул и ушёл в тот зал, куда как раз входила Шляпка, точная, как проданный ангел смерти.

Индеец тоже был резчиком по дереву.

...

@музыка: ДДТ – Эй Россияне, славяне, лезгины, буряты, калмыки

---

Декаданс в пакетах

В Харькове, когда «бутылочка», абсент, «За Христа!» и светомузыкальный гипноз исчерпались, Сол предложил ставить песни, за которые станет стыдно, намекнув мне на DDT. Я включил Еву Польну. DDT — попытка ребёнка, бегущего по ночной свалке, — под высокими деревьями с лицами, — заключающего союзы с несуществующим (не ради выживания, а ради информации), выдержать ритм. Кислотная рокировка серебряного века с подземным клоуном.

2C-C-NBOMe превратил остальных пассажиров в свинолюдей, поезд — в чайник. Поднимаясь на полку, я получил два привета. Критичный взгляд анимы <— вы перекармливаете свои анимы — считай, добиваюсь плеромы — плерома не нужна — нет, ты> и второй, оттуда же: вспомнилось, как в июле -12 шприцы си-шки лежали в точности, как минидиски с инфой на продажу. Это меня и привлекло.

Хиккаилу плохо становилось, когда мы горстями гребли онейрогены и я планировал, он считает химический язык слишком простым, чтобы стало теоретически возможным создать нужные мне зелья.

...

— Мне кажется, Киев уже стал твоей рутиной и нужно пустить всё на самотёк, чтобы дать скуке возможность расслоупочить тебя.
— Мне уже достаточно скучно. От того, что Киев стал рутиной, жизнь в Днепропетровске не перестала быть ей.
— А тебя всё ещё ждут в Камбодже?
— Боюсь, нет. Это был старый выпуск новостей, с тех пор лет тридцать прошло.
— Тогда тебе нужно повторить это в настоящем.
— Мне хотелось использовать Киев в качестве полигона перед Москвой.
— Тогда тебе точно нет смысла ехать сейчас. У тебя ничего не готово для намеченной роли, к тому же, Киев — очень плохой полигон для подготовки к Москве.
— Ты как-то представляешь себе теорию бизнеса?
— Как-то представляю.
— Рассказывай.

...

— Как дела, Хиккаил?
— Регис учит меня выживать по мусоркам.
— Блджад,

...

— Когда ты говорил, что она не найдёт другого, я не знал, что ты имеешь ввиду <Но, Троечка, ты и сейчас не знаешь, что я имел ввиду>.

@музыка: ДДТ – А я ввязался в бой

---

Дома

Я вернулся в город. Ехал в вагоне третьего класса, прицепленном к московскому экспрессу, влез в истории с милицией, переночевал в ставке, шёл несколько километров по терриконам. И вот, я у себя на пороге. Выспавшийся, в удобной обуви, с дорогой сигаретой.

По приезду, из меня сыпались проклятия и осколки зубов. Сейчас, глядя на лавкрафтианские сопки, где утром можно найти отпечатки больших лап, если похоронить кошку, площадки с идолами в посадках, макрофакелы промзоны и входы в подземелья технических вузов, я заметил, что здесь мне вполне уютно и социальная эволюция снабдила всем необходимым для выживания в таком смешном месте.

Отец собирается в путешествие чуть ли не завтра. Как будто, чтобы дать мне время повисеть над картами и провести пару приёмов. В сферу моих интересов приземлилась культура Киева. Всего, что я там увидел, хватит на автобиографический роман с обширными культурологическими интерлюдиями.

---

Между

Снилось, что не хватает сил убить себя, узел не затягивается, нож падает.

Тем временем, динамика выравнивается.

А маленькие друзья из города развлекаются с легендой. Очевидно же, я не умер в Африке. Вот они, мои "мёртвые" руки.

Тащемта, я в Киеве. Болею, чувствую себя, как в машине после вечеринки с хороводом на даче Киры. Туман в голове, правую руку обесточило.

---

Тематика песен

Нет, рыба, серьёзно, пока мы оба здесь. На что ты надеешься? Хорошо, ты вернулся. Тебе было плевать на законы физики и ты (возьми глобус, пожалуйста. Ничего особенного не произошло)... А здесь... А здесь говнище и свободный мір. У меня нет счётчика поражений. Меня тошнит от того, что с начала зимы водит кругами, но дойти я дойду и построить построю. В тот день, когда мне оторвёт руки, я и то не стану петь декадентских песен о детерминистическом вороне, отбирающем у сильных людей славу и победу.

свобода, истина, власть, богатство.

Я не могу не любить красоту и драйв.
Но, кажется, декаданс закончился в 2008. Для каждого из его призраков, только подумай, у меня даже появляется по сердцу. Я как только вспомню, как муть газовых фонарей дважды преломлялась: первый раз от стен, второй раз — от алкоголя, соединопреемственность с каждой страшной сказкой, вазы из человеческих костей... Не так-то там было и много.

Мне лень бриться, перевязывать очередные раны, не говоря уже об уборке. Завтра приедут первые гости города. Сил нет. Я не знаю, где, что и как с ними. Наверняка меня ждёт гора счетов. И как это всё связано с моими поисками? С моим удовольствием, моим вдохновением? Косвенно, но структурно.

Ванда, как-то в 2007 сказала что-то вроде: некромантия некромантией, но никогда никого не лечи в плохом настроении. Примерно это. Кстати, она наконец сменила номер. Каждый раз, когда приезжаю в Киев, звоню ей.

---

Вельхеор отмечали

В мою бытность художником боли, игра, участники которой то и дело заедают наркотиками вчерашние впечатления, чтобы отгородиться, признать всё нереальным, вызывала во мне восхищение. Сейчас мне немного неловко. Что я всю эту зиму делаю за столом? В чём я могу соревноваться с игроками, которые, кажется, пропустили весь курс даосизма?

Между тем, здорово потрепало. Когда возвращался домой, шёл крышами, теряя сознании и находя его в звуках своей рвоты. Отмахнулся от скорой, выключил телефон.

Дорогой Будда, дальше ты знаешь.

---

Ряд из лиц, первое упоминание

Позавчера я перекладывал подальше острое, вчера было больно, сегодня — скучно. Значит, мне лучше.

Я забросил на середине пару книг по архитектуре ПО, начертил несколько схем, докурил пачку и проверил колдовское зеркало.

Живенько, как на фольге под метоксом: машина в зимнем небе, ряд из двух лиц дополняется третьим, комната с сигарами, где я говорю, что больше не умру дёшево. Хорошо, Николай, я вспомнил, зачем, сворачиваю кризис, чищу кровь, прерываю курс, чтобы не мешать с водкой.

Завтра придёт стол. Наверное, я не буду бежать. У меня очередные частоты сбились, может, снова никто не умрёт. Повишу облаком, засыплю результатами экспериментов, покажу что-нибудь физически невыполнимое. Только не мешайте съесть и уйти, я плохо переживаю жизнь, меня тошнит от живого.

Вчера в альтернативе дух ветра сказал, забей на неврологический мусор, в худшем случае в HBP разберутся, имитация солидного куска НТР — пена, идём играть. И показывает карту с красным небом, там веселее и еды больше. Тоже пена. Так, силы восстановить. Несколько секунд. Если замкнёт в игре с такими низкими ставками, будешь вечно отыгрываться. В мягком климате на тысячу комнат.

@музыка: the pAper chAse — Let's Be Bad, Henry, Let's Be Really Bad

---

О вере, деструкции иррациональностью и эмоциональном саморегулировании

На вере завязан ключ к эмоциональной саморегуляции, непосредственному созданию в своей «душе» уравновешивающих эмоциональных порывов (через внутреннее обращение к объектам веры) с меньшей деструкцией иррациональностью (разрушительной подменой реальности. Это возможно, поскольку эмоции, что бы ни было их источником, становятся фундаментом для текущей картины міра практического применения и психологически это происходит довольно непосредственным образом), чем не мотивированное событийно непосредственное создание собственных эмоциональных импульсов.
Важно как не отказываться от тонкого эмоционального саморегулирования под страхом субъективного искажения действительности, так и не допускать этого искажения.
Скорее всего, уравновешивающий эмоциональный импульс, рождённый в процессе специальной подконтрольной практики, не окажется нивелирован, он изменит эмоциональный фон, не меняя оперативных представлений о практической реальности, и это избавит людей, ощущающих потребность в эмоциональной регуляции через веру, но отстранившихся от религий, от паллиативов вроде квазирелигиозной и, разумеется, сопряжённой с деструкцией иррациональностью веры в конкретную идеологию, её «Эдемские» плоды и «мистический» путь.
Релаксация, вызов у себя недостающей эмоции, её поддержание.
Непосредственная регуляция своего эмоционального фона в рамках подконтрольной практики явно требует развёрнутых инструкций.
Однажды займусь их составлением.
От медитации и аутогенной тренировки её должно отличать отсутствие мотивации и правилообразующего в виде потенциального долгого пути к некой мистической ли, самосовершенствовательной ли ставке, наличие которой меняет суть и механику игры.

@музыка: Escarabajos — Two of us

@настроение: Скоро это перестанет быть проблемой

---

О страхе взросления

Как всегда, я выхожу на связь не со дна спокойного солнечного дня, а из пасти ледяной ночи, рискуя вырубиться из-за пика какого-то зимнего вируса, который подкосил и меня.

Сегодня я хочу набросать пару строк о сути страха взрослеть. Постараюсь подойти к этому максимально лапидарно.

Страх взросления, на мой взгляд, вытекает из замечаемой со стороны подмены критериев эстетическо-метафизического ряда критериями этически-онтологическими. С возрастом нам открывается возможность отвечать на свои вопросы не масштабно, но аналитически и оперативно, исходя из структурно-функциональных связей рассматриваемых объектов. И субъект, находящийся на переходном этапе, часто замечает в других полную подмену этим новым умением старых навыков поиска ответов.

Такая подмена через иерархическое подражание старшим и берётся за образец взрослого мышления, а субъекты с ориентирами, основанными на критериях эстетически-метафизического ряда, предаются остракизму, как «невзрослые». Такое положение вещей даёт забавную парадигму «взрослого міра», с его сплошной серостью, аналитикой и симулякрами, а также абстрактным, запрещённым к практическому применению «взрослыми», культом чистого детского мышления, которому позволено иметь эстетические и метафизические жизненные ориентиры, всячески расцвечивать вещи и отдавать приоритет интуитивным, чувственным и масштабным ценностям. Детство, как лучшее время жизни. Самое интересное, что и «взрослый мір», с его ценностями, фактически предан анафеме, оставляя жертвам фальшивой развилки мір скуки, боли, пустоты, безнадёжности и чувства вины.

Отсюда страх, стоящего на черте, который, глядя на старших, понимает, что ему нужно будет сжечь весь свой механизм нахождения в міре прекрасного и загадочного или приспособить его для редких утилитарных нужд, вроде коммерческого или лечебного творчества, религии, самоанализа и редких пустых развлечений за счёт остаточных входов и выходов.

Я считаю примером правильного взросления, привычку использовать критерии этико-онтологического ряда для тех случаев, когда это является эргономичным, не снимая чистые эстетические и метафизические вопросы и не подкладывая под них неподходящие механизмы решений.

Что бы не случилось с окружающим міром, какие бы коды, установки и образы не содержал его текущий срез, было бы очень неплохо держать в себе собственный источник силы и правил, чтобы не разделять раны от каждого культурного кризиса с остальным человечеством.

Решительно не нужно отсекать у себя куски сознания только потому, что так делает живой пример. Завтра живой пример проснётся посреди безрадостной пустыни, оправдает это бодрийяровско-уэльбековским дискурсом и проживёт остаток жизни в социально-поощряемой (из-за её онтологичности) агонии, в то время, как вы, не теряя аналитических и выживальческих навыков, сможете безопасно наслаждаться полнотой жизни и настоящими вещами. Надо всего лишь носить все эти вещи с собой.

P.S. У меня сильный жар и нет сил перечитывать. Надеюсь, текст доступен, не сильно искалечен и применим.

@музыка: Crossover — Green Teeth

@настроение: Красные тени перед глазами, болит каждая отдельная часть головы

---

Ещё из публичной переписки. Об учительском паттерне

Разметку, орфографию и грамматику не правил.


[11:57:49] Trapper: Стоит прописать что-то.
[14:31:16] Trapper: Я недавно понял, как вообще изменить человека. И, судя по всему, это единственный способ.
[14:31:41] Trapper: Как вариант, научить его чему-то. Но глобально - изменить.
[14:34:16] Trapper: Если человеку комфортно в ситуации, он чаще всего не меняется. У него есть ряд привычек, вкусов, образов мышления, цельная личность.
Есть случаи, когда процесс изменения у человека - тоже привычка, как часть общего комфорта.
[14:35:43] Trapper: А если человеку не комфортно, этого всё равно не достаточно, чтобы меняться. Потому что он может:
- не знать о способах улучшения;
- не доверять тем способам, о которых знает ("От них всё равно будет только дискомфорт").
[14:35:51] Trapper: Итак, чтобы изменить человека, нужно
[14:36:56] Trapper: создать ему ситуацию, в которой он поймёт, что:
- таким, какой он есть сейчас, ему дискомфортно;
- о, вот же он, действенный способ измениться и сделать комфортнее. Он точно сделает лучше.
[14:38:09 | Edited 14:40:18] Trapper: Это самая общая схема. И у людей, которые просто поучают кого-то чему-то, именно благодаря этой схеме иногда выходит правда научить.
[14:38:53] Trapper: Потому что "блядь, он пытается меня поучать, и поучать, и поучать" часто бывает уже достаточным дискомфортом, а "хм, а если я подумаю и таки приму его точку зрения?" - очевидным решением.
[14:39:37] Твой Дед: Знаю схему. В поиске более изящного решения.
[14:41:13] Trapper: Но осознанный запрос "помоги мне, подскажи" обычно способствует.
[14:42:16] Твой Дед: Конечно. И вынуждать к нему, в принципе, приемлимо.
Это хорошая схема.
[14:43:51] Trapper: Но чаще бывает так, что "помоги мне, подскажи!!!!111" кричат люди в состоянии бугурта. И когда ты рассказываешь им, что да как - они успокаиваются. И оказываются недальновидными. "Я успокоился. Уже всё ок. Можно и не следовать советам этого чувака. А в следующий раз, когда попаду в ту же ситуацию... я... ну... лучше не думать об этом".
[14:44:37] Твой Дед: Потому что "мы не обязаны".
[14:44:47 | Edited 14:44:52] Твой Дед: А ведь они, правда, не обязанны.
[14:45:18] Твой Дед: Это мы - наглые инициативные пришельцы.
[14:46:11] Твой Дед: Это нам не хочется жить в мире, который нам не нравится, и мы стараемся подогнать мир под свои требования.
[14:47:13] Твой Дед: У них есть этическое право бежать и вырываться, если они не связанны с нами специфическим социальным контрактом вроде "учитель-ученик".
[14:47:25] Твой Дед: И право жутко тупить.
[14:51:47] Trapper: [14:46] Твой Дед:

<<< Это нам не хочется жить в мире, который нам не нравится, и мы стараемся подогнать мир под свои требования.И хорошо бы, если бы это было не следствием нашего бугурта - а чего-то более осознанного и оправданого.
Я, например, стараюсь всё меньше учить кого-то чему-то. Потому что я прожил малонаблюдательную жизнь. И реально я не знаю, как действует очень много закономерностей в мире людей. И чем спорить и учить, я бы пока понаблюдал.
Например, за такими примерами, как Анна. Ну зачем её менять? Ей 15, она умняша для своего возраста. Просто смотришь, как вообще работают мозги, эмоции и действия у таких людей. Мне не станет особо комфортнее, если она больше научится думать.
[14:53:30] Trapper: Всё таки с развитием люди теряют свои симпатичнениькие и разнообразненькие личности.
[14:55:31 | Edited 14:55:39] Твой Дед: У меня запускается учительский паттерн. А онтологичкая цель учителся: сэкономить ученику время. Провести его от детских заблуждений к взрослым и отпустить.
[14:55:54] Твой Дед: И провести максимально быстро.
[14:56:59] Trapper: У меня есть подозрения, что ты сам насмотрелся на "закономерности в мире людей", и для тебя все "детские заблуждения" скучны, или, что ещё хуже, одинаковы, как картины современного искусства для Анны.
[14:57:07] Trapper: Так?
[14:57:10] Твой Дед: Я понимаю, что Анне я не учитель. Возможно, это стоит назвать моей ошибкой.
[14:57:24] Твой Дед: Так?Нет, конечно.
[14:57:37] Твой Дед: Вечно ты рад бы на меня хуйни навешать :3
[14:57:44] Trapper: :3
[14:57:56] Trapper: Я сделал этот вывод из того, как ты отбираешь фильмы.
[14:59:04 | Edited 14:59:15] Твой Дед: Для школьников? Мне обычно кажется, что не такой уж там и масштабный разрыв, а ещё во мне нет базы фильмов для мелких.
Я подкорректирую.
[15:01:16] Trapper: [14:59] Твой Дед:

<<< Для школьников?Для себя. Твои критерии качества, насколько ты о них говоришь.
[15:01:47] Твой Дед: А, для себя? Так чего мне на простых останавливаться?
[15:03:33] Trapper: В том смысле, что чем больше в фильме персонажей с "детскими заблуждениями", и если весь фильм построен на поверхностно-реалистичных ситуациях из "закономерностей в мире людей", то ты обычно считаешь такие фильмы скучными.
[15:04:12] Trapper: Поверхностно-реалистичные - это когда весь фильм тебе показывают, как люди на улице удивляются нападению монстров.
[15:04:49] Trapper: Или сериал об учителе, который варит метамфетамин и переживает по этому поводу.
[15:05:16] Trapper: Фильмы, в которых ситуации менее обыденны, а реакции персонажей менее школьные, тебя привлекают явно больше.
[15:05:57] Trapper: И многие твои слова и действия говорят о том, что в жизни так же.
[15:09:28] Твой Дед: Я не обесцениваю ранние ступени. Часто с интересом наблюдаю, кстати.
А вот, когда вижу того, кто может выше, особенно тян, - паттерн.
На эмоциональном уровне это можно подогнать под то, что мне иначе скучно.
Я ввожу для себя ограничение: не развивать неспособных, не развивать тех, кому нахуй не нужно, не развивать тех, кого не смогу, не развивать невовремя.
А остальное делает и курирует паттерн.
[15:10:33] Твой Дед: И он крепится к моим особенностям личности, но позволяю я ему жить, потому, что инициативный пришелец, который так меняет среду вокруг себя.
[15:10:43] Твой Дед: На более для меня комфортную.

@музыка: The Meteors - Get Off Of My Cloud

@настроение: Устал

---

Истории

Что там снаружи, кто там снаружи? Снаружи конец декабря, я хиккую и ленюсь даже встать на учёт в центр занятости. Тащемта, 500 гривен в месяц мне ничем не помогут.

Меня тут попросили историй из жизни, я задумался, понял, насколько я изжёванный скелет, сколько раз за чаем, абсентом или jwh я слюнявил каждый миллиметр своей биографии и насколько меня, оказывается, уже тошнит от этого фиксированного набора легенд. Но если есть стимул — будет реакция. Я постараюсь ещё раз просеять эти несчастные 23 года поражений, драм и скуки, может, случайно напишу автобиографию, может, выужу что-то такое, о чём забыл.

Итак, какие истории у меня на поверхности. Вы меня знаете, вы помните. «Спаниель Ярик», о том, как меня позвала из окна старушка и попросила принести водки. «Князь Андрей»: я встречаю, доживающего век в квартире без электричества, старого князя, мы катаемся друг у друга на спинах, говорим о чертях и русской истории. «Рубаха художника»: одетый в костюм хиппи, я встречаю на улице художника средних лет, который дарит мне клёвую такую рубаху (не лишнее, абсолютно не лишнее, на дворе морозы, а я в одной футболке) и мы с ним идём за аптечными наркотиками. «Заснул пьяный в снегу», «Месяц, не просыхая, сдаю реферат», «Кафедра в полном составе пишет мне диплом», «DXM в ночном лесу», «Девочка-психонавт находит меня на концерте по цвету ауры», «Амфетаминовая вечеринка на даче 2010», «Концептуальная тусовка 2007» (Мимими, я тогда случайно распорол себе член ногтями), «Худший концерт со времён детских утренников» (Хамерманы), «Концерт Максимального риска в детском доме "Надежда"», «Коллапс Дома Рыб летом 2010», «Магическая война 2008», «Как я нахожу Зеркальце и Микаэля 11 октября 2005», «Как я начал учиться магии», «Мик-комьюнити»..

Ниже спускаться уже немного болезненно. Что там во мне?

«Как я случайно выжег себе сердце», «Где и как мы познакомились с Ежом, Эльфинитом и Эроном Греем», «Магическое насинячивание и встреча в снегах», «Как нас с Чудом забирали менты», «Как мы с Ежом везли друг друга в тележке из супермаркета и нас остановили гайцы», «Как Мэнсон-тян выпилился после разговора со мной», «Как сложилась моя история в ролевом движении», «Как я был одержим демоном», «Моя последняя попытка трахнуть кого-нибудь», «Как мы пили коньяк с Зеркальцем», «Как я целых два дня "работал" в Орфифлейме», «Как мне разбили нос, а на следующий день и Тра», «Как мы с Электровичем бежали от футбольных хулиганов», «Как винтовые наркоманы развели меня на мобилу», «Как я познакомился с Димасей», «Никин выпускной» ("Хиромант. Пока вы там были, ко мне всю ночь клеился старый хиромант, который искал учеников"), «Концерт Электровича», «Первая Танабата», «История про лифт», «Концерт Максимального риска на Примате», «Инфекционная больница», «Говорящие собаки», «Смерть моей матери», «Цикл навязчивых феечек», «Мой выпускной», «Валерий Николаевич и его маленькие друзья», «Десять самоубийств Жнеца», «Почему мы спим, а АукцЫон не играет?!»..

Да-да, каждая история доебала в частности.

«Как мы в первый раз поймали Чудо», «Как Тра учился магии», «Как закончились декадентские времена», «Астра и Амос», «Один тёмненький, другой светленький», «А я тебя совсем по-другому себе представлял», «Призрачная Ди», «Поросёночек», «Обряд единения», «Братание», «Лисса и подъезд», «Джуси», «Семинар Норбекова»..

И руки как будто в говне по самые локти. Надо немного подумать.

@музыка: Arno – Toute la Nuit